Ненавижу собеседования. Слишком много приходится врать — организм не выдерживает.
Но не могу я сказать прямо: "Не верьте тому, что я вам говорю, и тому, что написано в моем резюме. Я не просто не гожусь для этой работы, я вообще унылое говно, которое ничего толком не умеет, которое ни на что не способно и которое ни к какой работе нельзя подпускать".
Я хорошо вру. Слишком хорошо для патологически честного человека. Третий день подряд у меня раскалывается голова. Мне не нужно идти к врачу, я и так знаю, что это. Это расплата за ложь.
И я не удивлюсь, если мне предложат это место: я умею производить на людей благоприятное впечатление. И никто не сможет уличить меня во лжи, ведь я не вру. Я ничуть не преувеличиваю свои достижения, я не преуменьшаю свои заслуги, я не умалчиваю о своих недостатках, я ничего не скрываю. Я говорю все как есть. Моя честность ослепляет людей, и в ослеплении своем они не видят истины.
Но я не могу сказать: "Не верьте глазам своим и не верьте моим словам. Вам нужен кто-то другой". Потому что мне нужны деньги.
Но не могу я сказать прямо: "Не верьте тому, что я вам говорю, и тому, что написано в моем резюме. Я не просто не гожусь для этой работы, я вообще унылое говно, которое ничего толком не умеет, которое ни на что не способно и которое ни к какой работе нельзя подпускать".
Я хорошо вру. Слишком хорошо для патологически честного человека. Третий день подряд у меня раскалывается голова. Мне не нужно идти к врачу, я и так знаю, что это. Это расплата за ложь.
И я не удивлюсь, если мне предложат это место: я умею производить на людей благоприятное впечатление. И никто не сможет уличить меня во лжи, ведь я не вру. Я ничуть не преувеличиваю свои достижения, я не преуменьшаю свои заслуги, я не умалчиваю о своих недостатках, я ничего не скрываю. Я говорю все как есть. Моя честность ослепляет людей, и в ослеплении своем они не видят истины.
Но я не могу сказать: "Не верьте глазам своим и не верьте моим словам. Вам нужен кто-то другой". Потому что мне нужны деньги.